Чтобы помнили: как комиксы и графические романы сохраняют и осмысляют историю

Текст филолога, переводчицы и литературного критика Лизы Биргер

В феврале Solomon.charity, привлекая внимание к сбору средств на проект, посвященный памяти о Холокосте, начал сотрудничество с издательством Boomkniga.ru : в честь выхода нового графического романа «Имущество» известной израильской художницы Руту Модан.

Мы представляем вам статью филолога, переводчицы и литературного критика Лизы Биргер о графических романах и комиксах об исторической травме и исцелении. Будем рады, если материал окажется полезным для вас и вы заходите сделать пожертвование. Все ваши пожертвования пойдут на строительство памятного знака в Волгограда. 

Имущество (обложка).jpg

«Имущество» Руту Модан

Перевод с иврита Елены Байбиковой

СПб.: Бумкнига

В американской библиотечной классификации есть раздел, пока ещё невозможный в библиотеках России, — графические романы и комиксы об исторической травме и исцелении. Конечно, свои исторические травмы у нас тоже есть. Но об исцелении говорить пока рано: в России важнее говорить об исторической памяти, о том, как мы связаны с прошлым, даже его не представляя, и как нас формируют события, произошедшие задолго до нашего рождения. Графический роман Руту Модан «Имущество» рассказывает ровно такую историю: остроумный, лёгкий, нарисованный с привлекательной простотой, он рассказывает, как вернуться в травматическое прошлое, чтобы найти в нём не травму, а исцеление.

Начало нулевых годов. Израильтянка Мика вместе со своей бабушкой Региной Сегал впервые летит на историческую родину, в Варшаву. Официальный повод поездки — некое имущество, которое Регина унаследовала и на которое готова заявить права. Вместе с ними в самолёте случайно оказывается Аврам Ягодник — он был кантором на недавних похоронах отца Мики. На самом деле Аврам едет шпионить для младшей дочери Регины Цили — половину действия он будет комично сидеть в кустах и выслеживать, чтобы Цилю, его невесту, не обделили имуществом.

Руту Модан, художница этого комикса, в 2014 году получила за него главную награду в мире комиксов — премию Уилла Айснера. Это её вторая премия Айснера после книги Exit Wounds, рассказывающей историю тель-авивского таксиста, который вместе с любовницей своего отца, израильской солдаткой, ищет следы его гибели от взрыва террориста-смертника. Модан отличает очень простой и ясный стиль рисования: фон может расплываться, но жесты, выражения лиц говорят сами за себя.

Здесь очень много смешного — комикс о возвращении домой построен как добротная комедия. И как во всякой комедии, многие здесь — не те, за кого себя выдают. И даже бабушка прилетела вовсе не за деньгами и квартирами и только морочит внучке голову, отправляя её по ложному следу. Но смех этот немножко со слезой или с подспудным осознанием, насколько странно это настоящее, в котором мы совершаем неуклюжие попытки забыть прошлое — и столь же неуклюжие попытки его не забывать. На улицах Варшавы можно попасть в историческую реконструкцию, где людей с жёлтыми звёздами загоняют в грузовики переодетые в нацистскую форму студенты; можно посетить прекрасную выставку о гетто или восстановленную улицу Новый Свят; можно пить шампанское в отеле «Хилтон», воображая, что это и есть твоё еврейское наследство. Но за каждой комедией скрывается драма, которая здесь чаще всего остаётся за кадром. 

Конечно, «Имущество» — это не про дома и квартиры. «Квартира — это справедливость? — возмущается бабушка Регина. — Справедливость — это только если здесь все сейчас возьмут и оживут». Беготня вокруг наследства нужна здесь как напоминание, что некоторые вещи вернуть невозможно. Нельзя вернуться в Варшаву 30-х годов XXI века, и возвращённое имущество ещё не значит отмены Холокоста. Но можно спеть кадиш по погибшим посредине католического кладбища в день повиновения усопших (и добавить местной экзотики большой семейной ссорой на трёх языках), можно воссоединиться со старой любовью или встретить новую и в конечном счёте найти прощение, которое так всем необходимо.


Ещё четыре комикса и графических романа на тему исторической памяти.

Маус.jpg

«Маус» Арта Шпигельмана

Перевод с английского Василия Шевченко

М.: Corpus

В 1980 году этот графический роман получил Пулитцеровскую премию и навсегда перевернул представление об исторических комиксах. Художник Арт Шпигельман решает рассказать о судьбе своего отца Владека, польского еврея, пережившего Холокост и встретившего окончание войны в Аушвице. Тридцать лет спустя отец и сын не могут найти общий язык. Тем важнее для сына пройти путём отца, творчески его переосмыслив: в «Маусе» все евреи представлены как мыши, немцы — конечно, как кошки, а ещё есть свиньи-поляки, собаки-американцы и французы-лягушки. Этот комикс сегодня изучают в школах и университетах всего мира. Он создал свою традицию, в которой об исторической памяти стало принято говорить как о сказке или мифе с животными в главных ролях, а понять прошлое невозможно, если не относиться к нему лично, как к истории своих родителей, бабушек и дедушек.

Сурвило.jpg

«Сурвило» Ольги Лаврентьевой

СПб.: Бумкнига

Единственная попытка создать комикс о сталинских репрессиях, и попытка удачная. В этой графической истории, по праву считающейся одним из лучших русских комиксов ХХI века, художница Ольга Лаврентьева рассказывает историю своей бабушки Валентины Сурвило. В книге она Валя — маленькая девочка, которая переживает арест отца, ссылку, смерть матери в ссылке и потерю сестры в блокадном Ленинграде, где всю войну она работает в госпитале и в одиночку складывает штабелями в грузовики замёрзшие трупы. У этой истории неожиданно счастливый финал, но и в наше время бабушка Валя, гуляя со взрослыми заботливыми внуками, не перестаёт бояться беды. Сила этого комикса именно в физическом ощущении близкого возможного несчастья, некончающегося вчера.

Персеполис.jpg

«Персеполис» Маржан Сатрапи

Перевод с французского Анны Зайцевой

СПб.: Бумкнига

Маржан Сатрапи рассказывает в комиксе историю своего взросления в меняющемся Иране до и после Исламской революции. Это, пожалуй, один из самых знаменитых комиксов в мире — не в последнюю очередь благодаря поставленному по нему анимационному фильму, получившему в 2007 году спецприз Каннского фестиваля. Чёрно-белый комикс кажется убедительным, ясным и чётким, как плакат, его образы — девочки в платках, толпы на улицах, солдаты — легко запоминаются и тиражируются. И в итоге именно Маржан удалось рассказать миру, что происходило в Иране в ХХ веке.

Однастория.jpg

«Однастория»Джипи

Перевод с итальянского Михаила Визеля

СПб.: Бумкнига

Первый графический роман, вошедший в короткий список главной итальянской литературной премии «Стрега», — и довольно радикальный подход к драме отцов и детей, столь важной для комиксов об исторической памяти. У романа два героя: прадед в окопах Первой мировой, который пишет письма домой и мечтает вернуться, и правнук, пятидесятилетний писатель, которого жизненный кризис доводит до психиатрической клиники. Радикальная мысль Джипи, то, что делает его комикс непохожим ни на что, что вы читали раньше (впрочем, он и графически ни на что не похож), — идея, что ужасы прошлого можно сопоставить с кошмарами настоящего, что наш мир без войны, мир внешнего благополучия может оказаться не менее страшным. И потому о прошлом, которое кончилось, надо помнить ради возможностей счастливого финала.


Сделать пожертвование
Выберите тип пожертвования

Иногда, чтобы помочь, достаточно нескольких кликов

При поддержке ФЕОР и главного раввина России Берла Лазара